Часто по телефону или в электронном письме взрослые и родители задают вопрос – «а как это происходит»?
Кто нужен и должен присутствовать на консультации, только родители или все вместе, а нужен ли папа, а может ли присутствовать бабушка, а мы можем отдельно вам рассказать без сына/дочки нашу проблему, а лучше сына/дочку одного, то есть как…?
Читая книгу превосходного детского психолога и семейного психотерапевта Вайолет Оклендер, родилась идея написать отдельную статью как же происходит процесс знакомства с клиентом и дальнейшая работа с ним и с его семейной системой в моей практики.
«Что заставляет родителей обращаться к психологу?
Многие обнаруживают особенности поведения, указывающие на наличие проблем. И все же большинство родителей не спешит обращаться за помощью. Я полагаю, что в большинстве своем родители просто не хотят верить, что проблемы, возникающие у их детей, требуют профессиональной помощи. Они говорят себе: "Это всего лишь этап, ребенок перерастет его". Кто в состоянии допустить, что недостаточно хорошо справляется с ролью родителя? Для большинства людей значима также стоимость услуг, не говоря уже о времени, которое необходимо затратить, чтобы доставить детей на занятия. Более того, определенные опасения связаны и с тем, что может выявиться в процессе работы. Некоторые родители в глубине души чувствуют, что помощь требуется им самим, а это трудно признать.
К тому времени, когда родители впервые обращаются к психологу в поисках помощи, ситуация обычно уже достаточно сложна (если вообще переносима) как для ребенка/подростка, так и для родителей. Даже в том случае, когда поведение ребенка к этому времени еще не ужасает родителей, они достигают той степени дискомфорта, беспокойства и тревоги, которая заставляет их действовать.
Ребенок в редких случаях сам просит о помощи. От подростков инициатива такого рода исходит чаще. И последние годы прямое и самостоятельное обращение самих детей подросткового возраста становится чаще и активнее.
Если бы меня попросили точно установить тот момент, когда ребенку следует начать лечение, я, по правде говоря, не знала бы, что ответить. Как может кто-то определить, что настало время для этого, или решить, что проблема разрешится сама собой? Без сомнения, было бы смешно бежать к психологу из-за каждого конфликта или проблемы. Убеждена, что родителям надо учиться быть своего рода "домашними специалистами". Хотя дети и не всегда делятся с родителями своими переживаниями, родители могут научиться справляться со многими ситуациями, возникающими в повседневной жизни. Зачастую всё, что требуется для разрешения многих ситуаций, заключается в обучении родителей общению с детьми. В некоторых случаях, когда я вижу подростка, я знаю, что при наличии определенного руководства родители смогут всё сделать и сами; одна-две встречи отдельно с родителями, желающими сотрудничать - всё, что требуется.
Судить о времени, когда подростку необходима психологическая помощь, непросто. Часто поведение самого ребенка рассказывает, что необходимо что-то сделать. Он борется со своими проблемами всё сильнее до того момента, когда кто-нибудь это замечает. Часто вначале это замечают в школе. Однако в школе не всегда могут предпринять попытки психологической помощи здесь и сейчас. Психологические службы образовательных учреждений настолько перегружены, что дефицит внимания в индивидуальном порядке к обучающим на лицо. Второй серьезной причиной запоздалого обращения за психологической помощью я считаю то обстоятельство, что родители представляют себе работу с психологом как процесс, занимающий длительное время (возможно, годы). Несомненно, некоторые дети нуждаются в длительной терапии. Однако я нахожу, что со многими проблемами можно справиться за небольшой промежуток времени, при занятиях раз в неделю. И это возможно понять только при знакомстве с ребенком на первой встречи, не заочно конечно.
Когда родители звонят мне, чтобы договориться о первом приеме, они обычно пытаются описать проблему по телефону. Я оговариваю тот момент, чтобы они повторили свой рассказ в присутствии подростка, когда они придут на саму встречу. Считаю, что для ребенка/подростка важно присутствовать при этом, чтобы не создавать почвы для его самых худших фантазий. Ребенок чувствует, что что-то не так, и часто в его воображении это выглядит гораздо хуже, чем в действительности. Всё, что им нужно мне сказать, должно говориться в присутствии ребенка. Таким образом я могу наблюдать реакцию подростка, оценить динамику взаимоотношений родителей и ребенка, выслушать все стороны. Это также способствует установлению доверительных отношений с подростком.
После того как проблема выявлена и проговорена, я часто прошу родителей подождать в отведенном месте нашего центра для ожидания, пока я поговорю отдельно с подростком. Иногда говорю с ним, что я могла бы сделать для того, чтобы дела пошли лучше, иногда - о том, чем мы с ним будем заниматься, чтобы я могла узнать его лучше и, надеюсь, он меня тоже. И конечно о конфиденциальности.
Первичная консультация посвящается знакомству, диагностики, разбору проблемных ситуаций и что за этим следует, а также как помочь подростку и семье. Поэтому далее мы с родителями продолжаем обсуждать решение проблемы как я ее вижу и планируем дальнейшие встречи с подростком, семьей и родителями. Происходит терапия в рамках как индивидуального формата, так и со всей семьей в целом, и также в форме родительских встреч.
Верю в целесообразность открытого обсуждения проблемы. В конце концов, к этому времени мы все уже знаем, для чего мы все собрались, и почему бы не разобраться в этой проблеме открыто и искренне».